Могут ли материалы, освещенные СМИ, становиться основой для уголовных производств и судебных решений? Почему в Украине, несмотря на частые коррупционные скандалы, ни один из топ-коррупционеров до сих пор не оказался за решеткой? На эти ответы попытались ответить журналисты, эксперты и представители антикоррупционных органов во время дискуссии в Украинском кризисном медиа-центре.
В топ-5 журналистских материалов, которые затронули важные вопросы, но не были приняты во внимание соответствующими органами или не доведены до конца, попали материалы об экспорте угля с временно оккупированных территорий в Россию в 2015 году и о импорте угля из РФ под видом угля с ЮАР (Евгений Головатюк, журналист ЛигаБизнесИнформ), о деятельности Государственного агентства по инвестициям и управлению национальными проектами и его главу Каськива (Анна Беминец, «Слидство.Инфо»), о расследовании Генпрокуратурой дела о вышках Бойко ( «Реалист.Онлайн») и про решение НКРЕКУ о повышении ставок на присоединение к электросетям (Сергей Головнев, «Цензор.Нет»), рассказал Роман Ницович, руководитель проектов и программ аналитического центра DiXi Group.
Евгений Головатюк, журналист ЛигаБизнесИнформ, утверждает, что не удивлен отсутствием реакции правоохранителей на расследование, так не доверяет им и подозревает, что они сами вовлечены в «схемы». «СБУ – один из основных каналов, где оседают деньги за уголь, который завозится в Украину или вывозится в Россию. У меня нет прямых доказательств, но я могу назвать 10 компаний, которые ежемесячно вывозят тысячи тонн угля, но почему-то так и не попадают в украинские санкционные списки. Если проанализировать эти компании, на поверхность выплывают такие фамилии как, например, братья Мельничуки: один живет в Киеве, другой работает замминистра «ЛНР» – как так возможно? В нормальной стране такую тему закрыли бы в течение месяца», – отметил он.
«Я убедилась на себе, что только если есть цепочка «честный следователь, честный прокурор и честный судья», при активной роли адвоката, который также должен обеспечить законную защиту прав своих подзащитных – тогда можно добиться реального результата», – отметила Лариса Гольник, судья Октябрьского районного суда Полтавы. Даже если судья, финальный участник «цепочки», пытается быть объективным, в пользу подсудимого-коррупционера могут сыграть «белые пятна», умышленно допущенные в доказательной базе дела. Если новосозданные НАБУ и Специальная антикоррупционная прокуратура работают неплохо, то суды, аппарат СБУ и Генпрокуратура продолжают жить по старым порядкам. «Сейчас политическая воля направлена на саботаж некоторых журналистских расследований, и некоторые политические силы применяются для того, чтобы они не трансформировались в обвинительные акты и обвинительные приговоры. Чтобы что-то изменилось в системе Генпрокуратуры, нужно, чтобы действиям лиц, которые разваливают дела, давалась соответствующая оценка. (…) Если нет реакции, все чувствуют безнаказанность», – отметила Лариса Гольник.
Ливия Саплака, руководитель отдела по связям с общественностью Национального управления по борьбе с коррупцией Румынии, поделилась опытом своей страны. Румынским антикоррупционным органам уже 15 лет, и работают они эффективно. Только в 2016 году в суд передали 1271 дело, среди фигурантов – три министра, 6 сенаторов, 11 депутатов и 47 мэров; из них обвинительные приговоры вынесли одному министру, двум сенаторам, 8 депутатам (среди которых и бывший премьер) и другим – всего 870. Таким образом, суд вынес обвинительные приговоры в 90% случаев. У осужденных коррупционеров конфисковали активы общей стоимостью 667 миллионов евро.
Ливиа Саплака отметила, что румынский аналог НАБУ (DNA) активно сотрудничает с журналистами и разработал для этого специальную методическую брошюру. Ряд дел начались именно с журналистских расследований: например, о нелегальном трансфере футбольных игроков, который нанес ущерб государству на 1,5 миллиона долларов, за что виновные менеджеры сели на 3-6 лет; о взятках и хищении средств (более 2 миллионов долларов) директором больницы в Бухаресте. В последнем случае, статья вышла в конце ноября 2016, 9 декабря подозреваемого уже взяли под арест, 15 мая дело передали в суд. Практически во всех приведенных кейсах чиновник получал сообщение о подозрении через 1-3 недели после выхода статьи, а через 5-6 месяцев оказывался на скамье подсудимых.
Для успешного сотрудничества между соответствующими органами и журналистами необходимы взаимное доверие и понимание. «Первый урок, который я выучила – что разные вовлеченные органы работают с разной скоростью. Журналисты хотят, чтобы расследование и осуждение произошли молниеносно – и когда я была журналисткой, я тоже так думала. Но прокурорская работа – это сбор очень серьезных, веских доказательств, поэтому это должна быть осторожная и внимательная работа. Во-вторых, кот с колокольчиком не сможет поймать мыши: до определенного этапа расследования мы должны сохранять конфиденциальность материалов расследования. Эти уроки легли в основу кодекса правил, по которым мы общаемся с журналистами», – отметила Ливиа Саплака.
Александр Скомаров, руководитель отдела детективов НАБУ, также отметил, что журналистские расследования для них очень полезны – как источник информации и основание для открытия уголовного производства. Но для этого расследование должно быть максимально подкреплено доказательствами. «Конечно, журналисты имеют доступ не ко всем базам данных, как детективы НАБУ, но, все-таки, делая определенные выводы относительно тех или иных обстоятельств, желательно основываться на документах и на проверенной информации, так как в дальнейшем будет зарегистрировано уголовное производство, и мы будем проходить почти тот же путь, который прошли вы как журналисты, но с применением инструментария уголовно-процессуального кодекса, в том числе требований, регламентирующих допустимые доказательства, а также законность путей их получения. Нужно, чтобы каждую информацию можно было проверить», – подчеркнул он.
