Киев, 28 апреля 2016 года – Основная причина аварии на Чернобыльской АЭС и огромных человеческих жертв – халатность и некомпетентность на всех уровнях власти. Об этом свидетельствуют рассекреченные документы бывшего КГБ. В отчете от 7 мая говорится, что «взрыв произошел в результате ряда грубых нарушений правил работы, технологии и несоблюдения режима безопасности при работе 4-го блока АЭС». «Чернобыльская катастрофа не могла не случиться в такой стране как СССР, так как она была воплощением фундаментальной ошибки заложенной в основание не станции, а всей страны», – заявил Владимир Вятрович, председатель Украинского института национальной памяти, во время публичной лекции в Украинский кризисном медиа-центре. Этими фундаментальными ошибками были глубокий патернализм и принцип «лояльность = гарантия выживания». «Секретные сообщения КГБ изначально пестрели предупреждениями о проблемах в строительстве и эксплуатации станции. Как всегда в советские времена, те, кто руководил сооружением станции, хотели выслужиться перед высшим руководством страны и удивить их своей оперативностью. […] Халатность и некомпетентность, которые привели к катастрофе, продолжались и после нее. Руководители не понимали «что это значит» и не способны были оценить реальную угрозу», – пояснил господин Вятрович.
Из документов стало известно, что тогдашний министр энергетики СССР Непорожний принципиально хотел завершить строительство новой АЭС досрочно и требовал этого, игнорируя предупреждения специалистов. В итоге реактор запустили в декабре 1977, но из-за спешки допустили многочисленные ошибки. Уже в 1976 году поступали сообщения о техническом несовершенстве оборудования – труб, баков и т.п. 17 января 1979 года сообщили, что «на отдельных участках строения 2-го блока Чернобыльской атомной электростанции зафиксированы факты отхода от проектов и нарушения технологии ведения строительных и монтажных работ». Через месяц, 19 февраля, произошла аварийная остановка первого энергоблока АЭС. 20 апреля 1981 на территории станции произошла значительная радиоактивная утечка. «Службой радиационной безопасности ЧАЭС, – информирует партию КГБ, – определена зона площадью 180 м² с уровнем радиации, который достигал 20 микрорентген в секунду при норме в 0,8 микрорентген», – отметил Владимир Вятрович. – В том же году КГБ отчитался о том, что «за период эксплуатации 1977-1981 на атомной электростанции произошло 29 аварийных остановок, из них 8 – по вине обслуживающего персонала».
9 сентября 1982 произошла авария на первом энергоблоке АЭС. Сначала думали, что на ликвидацию последствий понадобится 5 дней, однако в итоге понадобилось полтора месяца. «В районе села Чистогаловка, расположенного в юго-западном направлении на расстоянии 5 километров от АЭС, на почве регистрируются так называемые «горячие» частицы размером 10 ÷ 20 микрон, активность которых колеблется от 10-7 ÷ 10-9 кюри, что превышает допустимые нормы в сотни раз», – процитировал господин Вятрович. В том же отчете указано, что найденные вещества смертельно опасны, однако местным жителям никак сообщили об аварии. В свою очередь, высшему руководству отчитались: «Обстановка в оперативном плане на АЭС и окрестностях нормальная. Фактов распространения панических слухов не отмечается ».
17 марта 1984 поступило сообщение о трещинах в перекрытиях третьего и четвертого блоков. «Первый из блоков на то время работал немногим больше двух лет, второй – только вступал в эксплуатацию. Но доделывать его не было времени – впоследствии кагебисты писали о спешке с досрочным запуском реактора к очередному съезду партии», – отметил Владимир Вятрович. Из воспоминаний сотрудника КГБ Юрия Петрова известно, что за 1983-1985 годы на ЧАЭС произошло 5 аварий и 63 отказа основного оборудования. Во всех случаях информацию немедленно передавали высшему руководству, однако «должным образом реагировали далеко не всегда». «Более того, когда по материалам Припятского горотдела КГБ передали информацию ЦК Компартии Украины, которая свидетельствовала об утечке радиационных веществ из ЧАЭС, она была квалифицирована как дезинформация, а ряд сотрудников КГБ получили взыскание по службе», – отметил Владимир Вятрович.
В октябре 1984 года проводили специальный анализ всех четырех блоков. В отчете утверждалось, что есть проблемы с 1-м и 2-м блоком, а 3й и 4й «конструктивно выполнены более надежно». Отчет содержит и комментарии о том, что «блоки не гарантируют надежной и безопасной работы, так как испытания их в экстремальных условиях не проводились». Финальная авария 26 апреля 1986 стала результатом испытания турбогенераторов № 7 и 8 как раз на четвертом, якобы надежном энергоблоке.
Трагическую роль сыграло то, что выше руководство не осознавало масштабы катастрофы, а напрямую говорить об этом мешали вышеупомянутые патернализм и лояльность. Первый отчет ночью 26 апреля выглядел как обычное сообщение об аварии на промышленном объекте, где среди прочего указали, что уровень радиации «на территории станции 20-25 микрорентген в секунду, в Припяти 4-14 микрорентген в секунду». В отчете от 15-00 26 апреля речь идет уже об уровне радиации гамма-частиц в непосредственной близости от очага до 1000 микрорентген в секунду, на территории АЭС – до 100, в отдельных районах Припяти – до 2-4 микрорентген в секунду», а от 28 апреля – 1000-2600 микрорентген в секунду на третьем и четвертом энергоблоках и о 30-160 в пределах города». Реальное значение этих цифр, как оказалось, просто не понимали. «На документе с информацией о городском радиационный фоне на третий день после аварии Владимир Щербицкий оставил одну резолюцию: «Что это означает?», – отметил Владимир Вятрович. В результате в первые часы вместо того, чтобы заниматься эвакуацией населения, специальная комиссия пыталась не допустить «распространения ложных и панических слухов». Первое сообщение в СМИ появилось только в 9 вечера 28 апреля, но в нем не было никакой информации об опасности. Утром 1 мая, когда радиационный фон в Киеве достиг пика, об этом тоже никто не знал. Спецслужбы сообщали наверх, что «подготовка к празднованию 1 мая проходит в исключительно здоровой политической обстановке». Эвакуацию жителей начали только через 36 часов. Эвакуацию из 10-километровой зоны закончили 3 мая, 4-5 мая только планировали эвакуацию из 30-километровой зоны. 20 мая власти еще даже рассматривали «возможность возвращения населения на прежние места проживания в ряде населенных пунктов в 30-километровой зоне». Правду скрыли и от военных, которых направили в зону. «Из документов КГБ узнаем интересные факты: при проведении мобилизации некоторые работники комиссариатов, в частности в Латвийской, Литовской ССР, Львовской, Ивано-Франковской областях прибегали к откровенному обману лиц приписного состава, которым сообщали о направлении их в не в Чернобыль, а в целинные районы, говорили об оплате в пятикратном размере, обещали помощь в получении бесплатных путевок по возвращении, предоставление других льгот семьям», – отметил Владимир Вятрович.
Правда об аварии тотально замалчивалась в течение всего года. «Грифы «секретно» накладывались на данные об истинных причинах аварии, о масштабах разрушений и радиационной ситуации в 30 километровой зоне, о замерах радиации в зоне и Украине в целом, о дезактивации и захоронениях радиоактивных элементов, обобщенную информацию о поражении лучевой болезнью. Общий перечень видов информации, доступ к которым становился невозможным, состоял из 28 позиций », – отметил Владимир Вятрович. – В сообщениях КГБ периодически встречаем отчеты о «проведении предупредительно-разъяснительных бесед с лицами, допускающими распространение ложных слухов». Всего за несколько месяцев 1986 проведено 381 такого рода предупредительную беседу».
Информационную блокаду держали и на международном уровне. Тревога поднялась уже 28 апреля, однако советская власть прибегла к прямой дезинформации международного сообщества и западных журналистов, которые приехали в СССР. На руку сыграли и интересы владельцев крупного западного бизнеса, которые опасались массового движения против строительства новых АЭС. «Съемочная группа заинтересована в освещении ликвидации аварии в выгодном для нас свете в связи с намерением владельцев атомных станций Запада доказать безопасность их дальнейшего использования», – говорится в сообщении КГБ о группе журналистов американской телекомпании «СиБиЭс», которая как раз находилась в 30- км зоне на момент аварии и позже. Чтобы скрыть правду, использовались также европейские коммунистические газеты.
В то же время, общество не могло не видеть реальных масштабов аварии. Откровенная ложь со стороны власти привела к усилению протестного движения. В первую годовщину аварии, в 1987 году, сотрудники КГБ отчитывались о своих активных действиях по сдерживанию демонстраций, однако в 1988 году никакие меры уже не помогли.
По мнению Владимира Вятровича, именно Чернобыльская катастрофа стала началом конца коммунистического режима, поскольку дал сбой один из базовых принципов системы – «лояльность = залог безопасности». Огромную дискредитирующую роль сыграло и то, что страна, которая объявляла готовность к ядерному противостоянию, не смогла адекватно отреагировать на аварию в мирное время. «Бездарность мер по ликвидации аварии, эвакуации населения, оказания ему помощи начали разрушать привычный для советского человека патернализм – надежды на государство не оправдались, спасались те, кто брал свою судьбу в свои руки. Элитарное и даже маргинальное до того момента антисоветское движение постепенно становилось массовым, набирая поддержку инертного большинства, которое потеряло веру в силу и помощь власти», – подытожил Владимир Вятрович.
